отрывок из книги знаменитого, старейшего московского хирурга Юрия Викторовича Шапиро:Мой отец Виктор Михайлович Шапиро родился в Вильно 29 января 1909 года. Его младший брат Шура родился в 1912 году. Братья любили друг друга, были необычайно шкодливы. Рассказы о их проделках всегда сопровождались хохотом. Они учились в
знаменитой 327 школе в Большом Вузовском переулке (бывшая Annen schule). Шура был изгнан из школы в 8 классе за различные антипедагогические художества. Он сдал экзамены в МВТУ, обогнав таким образом папу, который учился в выпускном классе.
Коронным номером Шуры, запомнившемся в школе на долгие годы, был случай, когда он, удрав с лекций, забрался на крышу расположенного напротив школы здания и распивал пиво, заедая его булкой с колбасой на глазах у несчастных школяров и разъярённых педагогов. Бессменный директор этой школы Аполлон Фёдорович не хотел принимать меня в первый класс, памятуя о моей плохой наследственности, и лишь чары бабушки Андзи, перед которыми он не мог устоять, решили дело миром. После окончания школы отец поступил во 2-й МГУ на медицинский факультет.
Он был комсомольцем и увлёкся Политикой, и его кумиром, как я узнал от него много лет спустя, был Троцкий. Отец дружил с Лёвой Енукидзе - племянником Авеля Енукидзе и с его студенческой компанией. За участие в студенческой демонстрации 7 ноября 1927 года он был арестован и сослан в Шадринск. Там он познакомился с красивой девушкой - Машей Черниной, которая работая в Астрахани машинисткой и будучи очень далека от Политики, перепечатала листовку не ортодоксального содержания, за что и была отправлена в Ссылку. Они полюбили друг друга и после отбытия Ссылки в Москву уехали вместе. Они поженились, когда им ещё не было 20 лет и через положенное время на свет появился я.
Бабушка была не в восторге от того, что в 40 лет её, молодую и очень красивую Женщину, сделали бабушкой, и поэтому мне строжайше было запрещено называть её этим именем и велено было звать её тётей Фаней, дедушку дядей Мишей. Отца я соответственно звал Витькой, мать Машкой. На этих условиях бабушка согласилась признать меня. Так они до последнего дня их жизни и звались мной. Любили дед и бабушка меня, как мне кажется, больше своих сыновей, да и хлопот у них со мной было больше, чем с своими сыновьями.
Я родился 17 ноября 1929 года в Москве, в
роддоме на Солянке, в 7 здании, где сейчас помещается Академия Медицинских Наук. Родился я восьмимесячным, но зато в рубашке. В связи с моим появлением на свет возникли проблемы, месяц меня держали в инкубаторе и лишь после этого отдали маме. В родильном доме меня называли перцем, я был горластый, и вслед за мной начинали голосить все остальные недоноски. Тем, что меня выходили я обязан своему дяде - Бенедикту Иосифовичу Баданову, мужу любимой бабушкиной племянницы Дорочки. Бенедикт Иосифович был известным педиатром, учеником академика
Георгия Нестеровича Сперанского, консультантом родильного дома, в котором его боготворили.
Оказавшись на руках у мамы, я быстро был препровождён в бабушкины руки, т.к. мама работала секретарём Наркома Финансов [?] Манцева, папа учился на втором курсе университета и им было не до меня. Бабушка вырастила меня. Помню я себя лет с трёх. Помню себя зимой на руках у бабушки, я смотрю в окно на дымящиеся трубы и говорю:"Чайники пикят, чайники пикят. " Я решил, что кипят чайники. "Юрочка, ты в садик собираешься?"- спрашивает меня бабушка. "Смасла", - отвечаю я ей, - "на аботу, на занятия!. " (С ума сошла, на работу, на занятия).
Парнишкой я был занятным, большим вруном и фантазёром. Больше всех на свете после дедушки, бабушки, Витьки, Машки и дяди Шуры я любил свою троюродную сестру Женю - дочь дяди Бенедикта и тёти Доры. Она на три года старше меня, мы росли вместе, я влюблялся во всех её школьных и дачных подруг, ближе Жени родственников у меня не было. Так всё и осталось по сегодняшний день, Женя и её семья самые родные и близкие для меня, Нели и Кати. Я очень любил её родителей и они платили мне тем же. После Смерти бабушки в Москву я приезжал к ним, ближе их у меня никого не было и они всегда принимали меня тепло и сердечно.
<...>
После нашего возвращения в Москву комната превратилась в общежитие, в ней кроме бабушки и меня жили Бадановы, также вернувшиеся из эвакуации и потерявшие свою квартиру в Подколокольном переулке на Солянке, там же после демобилизации поселился мой отец с своей гражданской женой Зиной - в официальном разводе отец и мать не были.
Вечером весь этот Ноев ковчег укладывался спать - бабушка, тётя Дора и Женечка на тахте, дядя Бенедикт - на столе, папа и Зина на полу, я - на сундуке, за шкафом.
Дядя Бенедикт был известным в Москве педиатром, работал в Кремлёвской больнице и лечил детей всех вождей. Однажды ночью раздался стук в дверь, и в комнату вошёл полковник-адъютант Кагановича (заболел кто-то из внуков). Увидев профессора в исподниках, слезающего со стола, он онемел. Вскоре после этого Бадановы получили двухкомнатную квартиру на Щемиловском и переехали туда...
ознакомились с проектами межевания территорий кварталов №№ 123, 124, относящихся к нашему району и представленных на экспозиции в Управе Басманного района. Очень жаль, что их не было на сайтах Управы и Префектуры, хотя об этом было заявлено в извещении о слушаниях, жаль, что и запросить для изучения информационные материалы в полном объёме и, что немаловажно, догадаться об их существовании, можно было только лично в дополнительных вопросах и просьбах.
znatta в Реконструкция ВШЭ на Покровском бульваре
